Валентина Семенюк: На рынке бабули мне кричат: “Привет, “Криворожсталь”!

Добиться встречи с Валентиной СЕМЕНЮК меня заставил появившийся слух: мол, главу Фонда госимущества хотят снять с работы. Но вопрос, правда ли это, я так и не задала. Потому что в ходе беседы поняла: без боя она не сдастся. И еще неизвестно, кто в этом бою одержит победу.

Когда я вошла в кабинет Валентины Петровны, она сидела за огромным письменным столом и громко говорила по телефону. Пригласив жестом присесть, продолжала: “Никаких конфиденциальных встреч... Я знаю, что хочет этот бандит. С ним разговаривать только под протокол. Только. Все!”

“Я действую, как в поговорке: “Мудрая женщина обнимет, поцелует... и грудью придавит!”

— Валентина Петровна, вот давайте с бандитов и начнем... Это вы о ком так сурово отзываетесь?

— А как еще отзываться, когда вокруг предприятия толкаются таких, знаете, два мо-о-онстра! Вот я и приказываю своим сотрудникам: “С бандитами говорить только под протокол!”

— Что значит “под протокол”?

— Это значит следующее. Видите за моим столом дверь в комнату? Она оборудована видеокамерой, диктофоном. Все, что там происходит, записывается на аудио- и видеопленку. Есть еще одно такое помещение — вход в него из приемной. В этих комнатах я или мои сотрудники и проводим переговоры.

Просто я не хочу каких-то пустых споров, мол, я этого не говорил, вы меня неправильно поняли, я такого не обещал и так далее. Поэтому — под протокол, под стенограмму. Как в парламенте!

— Помогает?

— Если бы мы этого не делали, то каждый день, каждую минуту на Фонд сыпались бы обвинения в заангажированности. А так все просто: есть протокол встречи, его копия передается в Министерство экономики, все знают, кто о чем говорил и что обещал. Я своим сотрудникам сказала: лучше мы будем писать протоколы здесь, чем потом будут писать протоколы на нас в милиции или прокуратуре.

— Строги вы, Валентина Петровна. Наверное, потому, что по работе приходится иметь дело в основном с мужчинами. Вам не сложно? Как вы с ними находите общий язык?

— По-женски.

— И как поступает женщина, когда видит, что мужчина что-то не так делает?

— В таких ситуациях я действую, как в поговорке: мудрая женщина обнимет, поцелует... и грудью придавит! Пусть умирают с удовольствием (смеется)!

— “Умерших с удовольствием” не считали?

— Нет. При мне они не умирали. Они обычно не выдерживали — и уходили, образно говоря, после объятий. То есть после первого разговора. А я выдерживаю! Ну что поделаешь, если я такая? Как-то выступила я против одного руководителя, а мне Виктор Андреевич (Ющенко) говорит: “Все боялись его зацепить, а ты напролом пошла. Молодец”. Я отвечаю: “А что, я с ним детей должна крестить? Я не свое — я государственное защищаю...”

— Сколько времени уходит на защиту государственного?

— Когда первые полгода после назначения меня игнорировали и правительство председателю Фонда госимущества специально не назначало заместителей, я уходила с работы в четыре ночи, а приходила в семь утра. Успевала дома только принять душ и переодеться. Слава богу, что дочки уже взрослые и со всем справляются самостоятельно.

— Вы их тоже научили обнимать-целовать и грудью давить?

— Ой, у меня такие дочечки, вы что!.. Двое внуков уже — Аннушка и Сашуня. Внук копия моего покойного супруга. Когда-то муж хотел иметь сына, Сашка. У внука даже родиночки на том же месте, что и у мужа.

“По характеру я однолюб. И мои дочери, кстати, такие же”

— Наверное, вы очень любили своего супруга? Говорят же, что если очень любишь человека, то он обязательно повторяется в детях, внуках...

— Да, очень любила и люблю. Мы ведь выросли в одном районе, в одну школу ходили. Он был товарищем моего брата. Так и познакомились. Долго встречались, пять лет.

— Испытывали будущего мужа на прочность?

— Нет, просто наши отношения мне казались такими детскими, наивными. Я ведь тогда еще в школу ходила. А замуж вышла, когда стукнуло 21. Через год родила старшую, а в 25 появилась младшая. Как раз, когда я заканчивала вуз. Помню, в субботу сдала экзамен, а в понедельник родила Анечку. Можете себе представить? Через полтора месяца — государственные экзамены. И поехали мы все вместе на сессию. Я на экзамен, муж нянчит, а когда дите проголодается, в институт везет. Я шла в гардероб, кормила там ребенка, муж его забирал, а я оставалась. Как можно не ценить такого супруга? Поэтому мне до сих пор тяжело без него...

— Дочки с вами живут?

— Сейчас со мной только старшая с мужем. А до этого с нами одиннадцать лет еще младшая жила, зять, потом и внуки появились.

— И какая же, интересно, вы теща?

— Мой зять на вопрос “как ты живешь со своей тещей?” так отвечал: “Чего там с ней жить?.. Утром встал — ее уже нет, вечером прихожу с работы, ложусь спать — ее еще нет. Нормально!”

— То есть вы не семьей занимались в последние годы, а исключительно приватизацией?

— Вы знаете, когда я работала на Житомирщине, у себя в Ружинском районе, то это было как раз то направление, которое еще при СССР я вела в райисполкоме. А потом работала старшим экономистом в райплане, заведующей социально-экономическим отделом Ружинской райадминистрации — это такая школа, что ой-ей-ей!.. Ты должна знать все и вся, вдоль и впоперек. У меня получалось планировать-контролировать, это мне импонировало. Ну а потом, чтобы бороться с разбазариванием госсобственности, помимо экономического, я еще получила и юридическое высшее образование. Кстати, была уже тогда народным депутатом. С сессии парламентской ездила сдавать экзамены в Харьков в Национальную юракадемию. Зато теперь меня не проведешь.

— Ну так и занялись бы бизнесом...

— Бизнес не в моем характере. Государство буду защищать до конца, а для себя работать я не привыкла.

Вот я вам не зря сказала, что все эти годы, как моего супруга нет, я помню его, и ценю память о нем, и езжу к нему на могилу... Знаете, по характеру я однолюб. Ну такой у меня характер. И мои дочери, кстати, такие же. За старшей будущий зять ухаживал с детства. Она еще маленькой была, а он брал ее на руки и говорил, что это будет его невеста. Он лет на восемь старше. Выросли на одной улице... Пришлось отдать ему дочь, она вышла замуж в семнадцать лет!

— И вы не возражали?

— Нет, они все успели — и выучились, и детей родили. Так что все нормально.

— Все и везде поспевать — это у вас семейное?..

— Почему нет? Когда-то мой муж говорил: “Мою жінку кинь в протоку Босфор, прив'яжи до її ніг каміння, і вона, падаючи донизу, буде казати: “Зачекай, розв'яжи, я ще не все зробила!” Вот и дочки у меня такие же трудоголики!

— Валентина Петровна, а чем муж ваш занимался?

— Он строил в нашем районе дороги, мосты. Люди до сих пор пользуются ими. У нас так и говорят: мост Семенюка. Я когда еду по нему, сердце щемит. Старшей дочери было 15 лет, а младшей 12 исполнилось, когда его не стало в 1995-м. Ничего. Выдержала! Выдержала...

“Даже будучи секретарем райкома партии, держала дома корову, телочку, свиноматок, были и гуси, и утки, и куры!”

— А как вы пережили запрет Компартии в 1991 году? Это был тяжелый удар для вас?

— Еще бы! Я как раз тогда была секретарем Ружинского райкома партии, издавала книжку “Ружин. Страницы истории”. И тут ГКЧП (Государственный комитет по чрезвычайному положению)! Поступает распоряжение изымать из текста все, что касается Компартии. А я не могла это выкинуть. “Я же писала книжку со своими учителями! — говорю. — В Ружине родилась, отсюда мои деды-прадеды, мои корни здесь. Как же я буду в глаза людям смотреть после того, как скажу, что такого не было! Не буду ничего выбрасывать!” Оставили.

А потом я всех, кто со мной работал в райкоме, трудоустроила. Даже техничек. Сама пошла на работу в райисполком... Помню, пришла на первую селекторную планерку. Села во втором ряду, чтобы быть неприметнее, достала кулечек с нитками и стала вязать. Вязать я любила носочки, шарфики... Рядом присел мой коллега по райкому, с которым я соревновалась, кто первым газифицирует села, которые мы курировали. К тому времени в моих селах уже был газ, а он даже трубы не начинал прокладывать... Так вот, сидит он, а потом поворачивается ко мне и говорит с таким гонором: “Что, Петровна? Райкома нет, так зарабатываешь на носочках?” — “Ничего, — отвечаю, — я на носочках заработаю больше, чем ты пропьешь. Не переживай!”

...Плакать могут только слабые люди. Я не плачу, перетерпела и унижение, и на высоте была, но всегда умела себя держать. Знаю: не пропаду, работать ведь умею. Даже будучи секретарем райкома партии, держала дома корову, телочку, были и свиноматки, и гуси, и утки, и куры!.. Когда в 1994 меня избрали народным депутатом, я не знала, куда деть корову. Сдала ее в колхоз. Помню, вывожу ее со двора, а муж смеется: “Может, тебе забрать ее в Киев? Там трава есть возле Верховной Рады, ты бы молоком депутатов поила!”

Жизнь, она нелегкая. Она испытывает (вздыхает)... Одних власть портит, других ломает... Но выстоять могут только сильные! Понимаете? Я из семьи ветврачей. Мой дед, прадед были ветврачами, а это сильные люди.

У нас вообще в Украине много сильных людей. Помню, иду я домой после того, как сказали, что КПСС запретили. Что произошло, ничего не могу понять. А напротив нашего дома в селе Заречье жила баба Федора, ей тогда лет 90 было. До конца жизни запомнила ее мудрые слова. “Йди сюди, доню...” — позвала она меня. Я подошла, села возле нее на скамейке, а она мне: “Доню, ти не переживай, що так трапилося. Я стільки на своєму віку пережила... Бачила все: і голодовку, і війну, і німця. Я згадую 17-й рік, коли громили церкви. А громили церкви не тому, що були проти Бога, а тому, що були проти тих попів, які, прикриваючись ризою і хрестом, творили що хотіли... Тому повір мені ... Ті партій ці , що були людьми, ними і залишаться. Може, й добре, що так сталося. Хоч побачите, хто є хто. А ти не вішай носа. Ти ні в чому не винна! Колись ще й будуть шукати той слід, по якому ти ступала. Не переживай! Ти ж сильна...”

...Я родилась на Житомирщине, на этой святой земле, и когда мне “крепко тяжко”, я еду туда, утром босыми ногами хожу по росе. Там хорошая энергетика, там отец, мама, там есть, с кем поделиться своими проблемами. 22 декабря папе будет 77 лет, а маме столько же 1 марта. А 14 февраля исполнится 56 лет, как они живут вместе. Кстати, маму мою зовут Анна...

— Вы дочку в ее честь назвали, а она свою — в честь бабушки?

— Да. У нас традиция такая. Знаю, что следующую внучку назовут Валюшей. Жду с нетерпением...

Помню, работала секретарем райкома партии... Дочери еще маленькие. Аннушке, кажется, года четыре было, а Люде — семь... Мы с ними пекли пирожки. У каждой фартушек, белая косыночка, я леплю, старшая за духовкой смотрит, а младшая уже готовые пироги смазывает перышком. И поем! Это у нас обязательно. Сейчас я уже не могу петь, голос сорвала, а когда-то на сцене выступала, пела “Степом, степом”. Вдруг заходит первый секретарь райкома: “Валентина, шел по улице, слышу песни тут у вас”. — “Да, поем, а заодно учимся пирожки печь”. — “Так дочки же у тебя такие маленькие!” Как сейчас помню, Аннушка взбивает сладкую подливку, макает туда перышко и говорит: “А я пра-а-авильно смазываю, я знаю, как надо”.

У меня мало было времени на их воспитание, но когда я что-то делала по дому, они были рядом. Пеку пирожки, они со мной, выбираю картошку на огороде, они тоже. Люда, кстати, будучи в третьем или в четвертом классе, уже сама консервировала. Так что зятья никогда не скажут, что мои девчата не хозяйки.

Они и сейчас каждое лето едут к деду с бабой на консервацию. У нас же там сад большой, чего только нет: и яблони, и малина, и ежевика, и смородина, и клубника...

— Что вы больше всего любите?

— О-ой, да я все домашнее люблю! Особенно мамину воду. Сколько лет я уже в Киеве, а все равно водичку вожу из колодца в нашем дворе. В специально сваренной для этого канистре. Привезу в Киев, в бутылочки поразливаю — и в холодильник...

Помню, в 1998-м такой момент был. Я лежала в Феофании [Клиническая больница “Феофания” под Киевом] после тяжелой операции (прихватило меня тогда прямо в сессионном зале парламента). Звонят мои хлопцы из Андрушевки, с которыми я раньше работала: “Валентина Петровна, что вам привезти?” Я говорю: “Ничего не хочу — только воды из маминого колодца”. Они и привезли. Да вы что!

— Легче стало?

— Мне казалось, что я сразу выздоровела, поднялась, все на свете ярче стало!

— Вы в Бога верите?

— Моя мама по этому поводу говорит так: я верю в Бога, но не в попа! Так и я. Люблю ходить в церковь, но не часто там бываю. Считаю, что Бог — это любовь, уважение, взаимопонимание. Знаю, что ничего никогда нельзя делать со злости. По характеру я требовательная, жесткая, но не жестокая. Вот это не про меня. Так вот, когда я в церкви, то обязательно ставлю свечку “за врагов”. Меня мама так научила. Она хлеб никогда не начнет месить, если кто-то в доме поссорился. Говорит: “До муки підходити зі злом не можна. Хліб — це життя!”

— А в вашем доме ссоры случались?

— Да какие ссоры! У нас с супругом было железное правило, он говорил: “Ти керчвник до порога хати, а в хатч ти жчнка!” Никогда я дома руководителем не была, была просто “мамка” — так муж меня называл, а я к нему обращалась “татку”.

— Подарками на Новый год вы уже запаслись?

— А новогодние праздники у нас рано начинаются. 21 декабря родился внук Сашуня, 22 декабря — день рождения папы, к тому же это день святой Анны, а Анечек у нас в роду много. Тридцатого родился зять, потом Новый год... Чтобы всем угодить, обычно спрашиваю что купить. Зятья не признаются, тогда я вручаю им деньги и говорю: “Привезите и покажите мне, что вы купили на них. Отчитайтесь!” Вот так я их приучила.

— Сами не ходите по магазинам?

— Могу выйти раз в квартал.

— Неужели не нравится делать покупки?

— Нравится, конечно. Я люблю ездить на Харьковский массив в “Пирамидку”, там так хорошо-о-о... А раньше на “Дарынок” ходила. Просто сейчас не очень удобно покупками заниматься. Приходится часто извиняться, мол, да, это я, Валентина Семенюк. А на Печерском рынке бабули мне кричат: “Привет, “Криворожсталь”!

— Цены сбрасывают?

— Нет, я стараюсь не торговаться, знаю ведь, какого труда стоит вырастить все эти овощи. К тому же из продуктов я мало что покупаю. У мамы очень хороший огород, мы весной его засаживаем. Так что все: и картошка, и буряк, и капуста, и сметана, и творог — от родителей... Но больше всего люблю ездить в село, когда “колють порося”. Беру фартук, становлюсь к печи и... Очень нравится делать домашнюю колбасу, кровя-я-янку, “крученики”...

— Кровянку-то вы чем фаршируете?

— Гречневой кашей со шкварками, жареным лучком и молоком. Она тогда такая пы-ы-шная, сладковатая получается!.. И обязательно кровь надо пропустить через сито, чтобы комочков не было. А на Рождество у мамы знаете как здорово? Собирается вся родня, человек сорок. У меня ведь 32 двоюродных брата и сестры по маминой линии и 43 — по отцовской.

— Ну и клан!

— Да, большая семья! Все вместе собираемся на кутью. Отец, как старший, несет “сніпок на покутю”, потом за ним несут кутью, а мы все идем следом — и малые, и большие — квокчем... Квоктать надо, чтобы цыплята во дворе бегали, утята, гусята. После колядуем. Я столько колядок знаю!..

— Валентина Петровна, с вашими данными... Признайтесь, от ухажеров отбоя нет?

— Чом би й ні? Да, залицялись... В основном, когда надо было что-то решить. Ну а если серьезно, то я дала слово покойному супругу, что детей подниму, поставлю их на ноги и только тогда буду думать о себе. Я ведь до 45 лет даже не красилась. Ходила с седой головой. А сейчас... Мужчины моего возраста холостыми редко бывают, а у меня нет морального права разбивать чью-то семью. Я себе никогда не позволю, чтобы кто-то страдал. Поэтому для меня это где-то там, очень далеко. Может, еще не встретила его. Может, не судьба. Та-а-а... Моя семья — это работа, дети, внуки.

— С ними и отдыхаете?

— Если хочу отдохнуть, еду в село к маме, с ней поговорить... Иногда убегаю на рыбалку в Кончу-Заспу — на даче у меня удочка, а в озере водятся “пікурики маленькі “ — ловлю их на кукурузку. Иногда катаюсь по лесу на велосипеде. Когда начинается в феврале национальный смотр художественной самодеятельности, обязательно иду во Дворец “Украина” слушать, как мои родные житомиряне выступают. Очень люблю! И стараюсь никогда не пропускать концертов Александра Малинина. Как только он в Киеве, бросаю все и бегу. Очень люблю его романсы.

— Может, вы еще и женские романы читаете?

— Нет, я люблю стихи, знаю наизусть многое из Леси Украинки. И всегда у меня под рукой Омар Хайям, я все время его перечитываю. Есть у него такое четверостишие:

Будешь в обществе гордых ученых ослов,

постарайся ослом притвориться без слов.

Ибо каждого, кто не осел, эти дурни

Обвиняют немедля в подрыве основ.

Подготовила Ирина КОЦИНА