Арсений Яценюк: “От конкурса по “Лугансктепловозу” отказались”

В обстановке политической нестабильности крупномасштабные экономические реформы невозможны. Власть рассчитывает на то, что украинский бизнес сам проторит себе дорогу, а идеи увеличения конкурентоспособности экономики откладываются в долгий ящик.

Самореформирование — одно из предложений послания, которое Виктор Ющенко готовит Верховной Раде. Иных действенных рецептов повышения конкурентоспособности отечественной экономики у президентской команды нет. Хотя в секретариате главы государства работают четыре бывших министра экономики, роль этого ведомства в выработке экономической политики государства невелика. Большинство попыток Ющенко повлиять на принятие ключевых решений (вроде продления моратория на продажу земель сельхозназначения или формирования списка приватизируемых объектов) не увенчались успехом — вето на такие законы депутаты обычно преодолевают. О том, с какой целью президентская канцелярия оппонирует экономическим решениям правительства и почему из этого ничего не выходит, рассказал миллионер (в 2005 году его доходы превысили три миллиона гривен), первый заместитель главы секретариата президента Арсений ЯЦЕНЮК.

— В стране идет коммунальная война: местные власти повышают тарифы, центральные — понижают. Местные власти исходят из экономической целесообразности, центральные — из политической конъюнктуры. Но ведь причиной роста тарифов было принятое еще при правительстве Юрия Еханурова, в котором вы работали министром экономики, решение о повышении в три раза оптовых цен на газ для коммунальных предприятий. Было ли оно оправданным?

— Увеличение коммунальных тарифов было неминуемым. Посмотрите на динамику тарифов в течение последних пяти лет. Они почти не менялись — инфляция в несколько раз превышала темпы их роста. Кроме того, в основе тарифов лежит стоимость природного газа. Я хорошо осведомлен о том, что переговоры с Россией о повышении цены на это топливо начались еще в 2004 году, тогда неизменность цены стала следствием кулуарных договоренностей. Третий фактор — увеличение естественных потерь, связанных с отсутствием государственных инвестиций в коммунальный сектор.

— Но ведь коммунальным предприятиям поставляется газ собственной добычи…

— Я против деления газа на импортируемый и собственной добычи. Наличие нескольких цен на один товар приводит к злоупотреблениям. Будучи министром экономики, я боролся за то, чтобы ввести лицензирование экспорта природного газа. Потому что топливо собственной добычи, предназначенное для населения и коммунального хозяйства, втихаря экспортировалось. Оно покупалось, скажем, по двадцать долларов за кубометр и через всевозможные схемы уходило в различные структуры, в том числе в дочерние предприятия крупных российских компаний. На этом бизнесе зарабатывались сотни миллионов долларов.

— Не является ли подорожание газа на внутреннем рынке платой за появление компании RosUkrEnergo?

— Давайте начнем с подорожания газа. Существует история о том, как одна большая экономика некогда спонсировала соседнюю маленькую экономику. На самом деле никто никого не спонсировал. В период, когда заключались известные контракты, нефть стоила восемнадцать долларов за баррель. Соответственно, и газ был дешевле. С 2000 по 2004 годы динамика цен на это топливо определялась мировой конъюнктурой. Только в 2003-2004−м, когда нефть начала дорожать, встал вопрос о пересмотре цен на газ. Что касается RosUkrEnergo, во всем мире энергетический бизнес не менее коррумпирован, чем торговля оружием. Поэтому обвинять отдельно взятую страну, в том числе Украину, в непрозрачности схем закупки газа вряд ли справедливо.

К RosUkrEnergo у меня особое отношение. Есть межгосударственные соглашения, в которых прописаны два субъекта: РАО “Газпром” и НАК “Нафтогаз України”. На основании этих соглашений и нужно подписывать межгосударственные протоколы. Никто этого не отменял. Но нет: среди ночи рождается какое-то непонятное соглашение между двумя субъектами хозяйствования. Это неправильный подход. Поэтому неудивительно, что появилась компания, у которой помимо лобби в разных странах есть легальные документы на транзит среднеазиатского газа. Раньше была “Итера”, теперь RosUkrEnergo, после них появится кто-нибудь еще. Для того чтобы это прекратилось, необходимо перейти на межгосударственный контракт. Или либерализировать рынок, то есть отказаться от практики, когда сделка вроде бы проходит под эгидой государства, но реально цены формируют бизнесмены.

— Будет ли идти речь о либерализации газового и других рынков в послании президента Верховной Раде? Что принципиально нового появится в этом документе?

— Главная идея послания — построение конкурентоспособной страны. Отдельный блок посвящен экономическим вопросам. Он содержит как общеизвестные суждения о вступлении в ВТО, так и посылы о способности капитала самостоятельно реформироваться. Корпорации должны понять, что государство может создать лишь политический фон. Все остальное предприятиям предстоит делать самим. В послании также затрагивается необходимость инвестиций в основной капитал, освоения новых рынков. Форму послания мы позаимствовали у американского State of the Union, то есть послания президента нации. Простой гражданин сможет прочесть это послание и понять, что хотел сказать глава государства.

— Если предприятия способны реформироваться сами, в чем должна заключаться промышленная политика государства?

— Она должна складываться из четырех основных элементов: антидемпинговые расследования, управление объектами госсобственности, обеспечение независимости энергетического регулятора и равного доступа к энергоресурсам (а не как в случае с RosUkrEnergo, отключавшей компаниям группы “Приват” подачу газа), а также адекватные рентные платы и равный доступ к недрам. Еще один элемент — государственные проекты, такие как ракета-носитель “Циклон”. Самолет Ан-148 наконец-то сертифицировали. Еще необходимо научиться делать эти воздушные суда быстро и качественно, а также чтобы в стране на них летали — это тоже часть промышленной политики.

Распродать неразворованное

— Как вы оцениваете недавно принятую Кабинетом министров концепцию реформирования налоговой системы?

— Концепция как общий документ сформирована. Но, на мой взгляд, требует серьезной конкретизации. Во время ее принятия на заседании Кабмина я задал несколько вопросов разработчикам. Прежде всего непонятно, к каким налоговым ставкам мы стремимся. Нет ответов на вопросы налогообложения пассивных доходов. Будут ли облагаться налогом доходы по депозитам? Что будет с налогом на недвижимость? И в какой форме мы его внедряем? Концепция рассчитана на восемь лет — не много ли это? Кроме того, что делать с упрощенцами? Декларируются либеральные подходы к уплате налогов, отсутствие государственного принуждения. Разве нынешняя система к этому готова? Наконец, нет четкого регламентирования возмещения налога на добавленную стоимость. Будем надеяться, что в процессе работы над Налоговым кодексом наши основные замечания к концепции все же будут учтены.

— Какие предприятия выиграют от внедрения упрощенной системы возмещения НДС?

— Здесь ситуация дошла до абсурда. В декабре Совет национальной безопасности и обороны принял решение о мерах по совершенствованию администрирования НДС. Была сформирована рабочая группа, которая занималась упрощенным порядком возмещения этого налога. Договорились о критериях отбора предприятий. Государственная налоговая администрация заявила что, согласно выбранным критериям, под автоматическое возмещение НДС подпадают сто предприятий, на которые приходится около восьмидесяти процентов экспорта Украины. Красиво, не правда ли? Принимается аргументированное решение. Проходит полтора месяца. Налоговая администрация пишет письмо, в котором объясняет, что чуть-чуть ошиблась. Согласно утвержденным критериям, автоматическое возмещение полагается не ста предприятиям, а только одному — Киевскому картонно-бумажному комбинату.

— Как можно решить проблему неэффективного администрирования НДС?

— Необходимо как можно быстрее изменить критерии автоматического возмещения налога и наконец внедрить электронную отчетность. Скоро будем праздновать десятилетие электронной системы “Банк-Клиент”, но никак не можем ввести электронную отчетность по НДС.

К 23 февраля объем налога на добавленную стоимость, подлежащего возмещению, составлял 8,7 миллиардов гривен. Почему так? Потому что опять же замешаны крупные бизнес-интересы. Не буду утверждать, что при прошлом правительстве все было стерильно. Наслышан, что существовали мелкие откаты в размере трех-пяти процентов за ускорение процесса. Но ведь не тридцать пять процентов, как сейчас. Фирмы, которые жили на возмещении НДС, начали отмирать. А сегодня снова возобновили деятельность. К тому же за счет низкого возмещения этого налога покрываются недополученные доходы, и показывается выполнение госбюджета.

— В бюджете заложено десять с половиной миллиардов гривен поступлений от приватизации. Насколько реально выполнить этот план?

— В прошлом году от приватизации в бюджет поступило двадцать пять процентов от намеченных объемов. После перепродажи “Криворожстали” в Украине не было ни одного публичного приватизационного процесса. От конкурса по “Лугансктепловозу” отказались. Вместо этого решили создать совместное предприятие. СП — известный механизм теневой приватизации. Будучи министром экономики, я рубил все эти СП. Если бы во второй версии списка намеченных в этом году к приватизации объектов не было Одесского припортового завода и “Укртелекома”, продавать было бы нечего. Около тридцати процентов предприятий списка — официальные банкроты.

— И прекрасно, что в списке столько банкротов. Именно их в первую очередь нужно продавать, ведь там государство уж точно неэффективный собственник…

— Вопрос в том, кто довел компании до банкротства. Почему никто не несет ответственности? Ведь всеми этими предприятиями руководили министры и их заместители, уполномоченные лица министерств. Так же обстоят дела с передачей объектов от одного министерства к другому. С каждой передачей объект все хуже и хуже.

— Вопрос “Кто виноват?” не отменяет вопроса “Что делать?”. И все-таки, в чем, по вашему мнению, состоит эффективная приватизационная политика?

— Прежде всего нужен иной механизм управления госсобственностью. Я не считаю, что министерства в состоянии эффективно управлять предприятиями. Необходима государственная программа приватизации, отвечающая на вопросы, как мы продаем и зачем. Кроме того, у нас до сих пор нет критерия определения стратегических объектов. В свое время Минэкономики предложило новый список не подлежащих приватизации предприятий, но он так и валяется в парламенте. В этом списке обязательно должны быть все инфраструктурные объекты: предприятия энергетики, коммунальной теплоэнергетики, газотранспортная система. Сейчас нецелесообразно начинать разговоры о приватизации компании “Укрзалізниця”. Думаю, стоит подумать о корпоратизации энергетических предприятий. Например, “Энергоатом” пока оставляем в госсобственности. Но если не можем найти инвестиционные ресурсы для его развития — корпоратизируем и до сорока процентов акций продаем стратегическому инвестору. Почему не приватизируется “Укртелеком”? Да потому что он уже неинтересен инвесторам. Надо было головой думать, когда принимали один из самых либеральных в мире законов о доступе на рынок телекоммуникаций. К тому же зачем приватизировать, если можно еще чуть-чуть попользоваться государственной собственностью в своих интересах. Так, “Укртелеком” закупил оборудование, снятое с производства, на пятьдесят лет вперед.

Болиду нужны пилоты

— Украина имеет спекулятивные рейтинги международных рейтинговых агентств. Что мешает нам получить рейтинги инвестиционного уровня?

— Исключительно политический фактор. Наше отрицательное сальдо платежного баланса агентства не пугает. У большинства европейских стран гораздо более высокие торговые дефициты.

— Как вступление в ВТО повлияет на наш платежный баланс?

— Торговый дефицит ежегодно будет увеличиваться на десять-пятнадцать процентов. Эта проблема вызвана несколькими причинами: снижением в 2005 году ввозных пошлин на некоторые товары, ростом внутреннего спроса при отсутствии товарного покрытия, процветанием контрабанды. Минимальная таможенная стоимость по ширпотребу составляет десять долларов — на “правильной” таможне на эту сумму оформят много товара. Усугубляется проблема и приходом в банковский сектор нерезидентов. Развитие розничного кредитования стимулирует импорт.

В этих условиях приходится думать об экспортном потенциале. Необходимо бороться с антидемпинговыми расследованиями. Само по себе вступление в ВТО ничего не даст. ВТО — это болид, на котором нужно уметь ездить. Необходимо отстаивать позиции. Мы старались создать механизм борьбы с антидемпингами, но пока он хромает. Кроме того, стоит повысить минимальную таможенную стоимость. Опосредованно это тоже инструмент защиты внутреннего рынка. Наконец, улучшить инвестиционный климат в стране. Если производство к нам не идет, а спрос на товар большой, естественно, растет импорт. Факторы инвестиционной привлекательности можно перечислять долго, в том числе это и энергетические, и земельные вопросы.

— Какими будут последствия продления моратория на куплю-продажу земли сельхозназначения?

— После голосования по продлению моратория ко мне подошел депутат и сообщил, что теперь будем платить за сотку земли на сто долларов больше — издержки на обход моратория вырастут. Мы отчаянно боролись за легализацию рынка сельскохозяйственной земли. Я объяснял: запрещать селянам продавать землю — все равно что запрещать продавать урожай. Не услышали. Рассказывали сказки о том, что необходимо принять пакет законов. Спросите у депутатов, какие именно нужны законы — они не ответят. Народные избранники не в курсе, что с января 2004 года действует законодательный акт, регламентирующий рынок продажи земли, — Закон “Об оценке земель”. Говорят, необходимо придумать какой-то закон, который позволит оценить стоимость земли. Но как государство собирается оценивать ее стоимость, не пуская землю в свободную продажу?

Куда вложить миллиарды

— У населения на руках миллиарды. По большому счету они их вкладывают в товары повседневного спроса, а также в землю, квартиры, автомобили. Государство думает, как заполучить этот огромный инвестиционный ресурс в свое распоряжение?

— Привлечением средств населения в первую очередь должны заниматься банки. Государство может рассматривать население как потенциального покупателя гособлигаций. Необходимо развивать рынок сберегательных сертификатов. Пока украинцы имеют мало возможностей для вложения денег — квартиры, валюта, золото и автомобили. В прошлом году наши соотечественники купили машин больше всех в Европе. Меня это беспокоит, поскольку только бедная нация может позволить себе скупать авто, вместо того чтобы формировать национальный капитал.

В целом есть несколько инструментов государственных инвестиций. Прежде всего госбюджет. Это один из наименее эффективных инструментов. Как-то я спросил Германа Грефа (министра экономического развития и торговли РФ. — “Эксперт”), почему россияне не делят свои миллиарды из фонда развития. “Украдут”, — ответил он. Нет механизма целевого использования денег. Можно вывести средства из бюджета, но вопрос в том, как донести их до реального проекта. Кроме того, что такое миллиард на социально-экономическое развитие? Есть двадцать миллиардов гривен на госзакупки, но это — не инвестиции. Поменять окна в школах не означает инвестировать. Такие госинвестиции — советский рудимент, их смысл в том, чтобы держать регионы на коротком поводке. Пусть они утвердят перечень объектов капитального строительства, а мы будем думать, давать деньги или нет. Это неправильно, регионы должны сами решать, что им финансировать.

Еще один инструмент — государственные банки. Я не говорю, что они обязаны кредитовать государственные проекты. Это означало бы возвращение к плановой экономике. Но есть глобальные приоритеты, такие как энергосбережение. Для таких проектов государство должно компенсировать банкам процентную ставку. Но госбанки должны самостоятельно решать, какие проекты кредитовать.

— Почему вы активно выступали против уменьшения квоты президента в наблюдательных советах госбанков?

— Сейчас все госбанки полностью перешли под управление правительства, потому что антикризисная коалиция и Кабмин — это одно целое. Президентская пятерка осталась номинальной. Кворум достигается при десяти членах, поэтому наше присутствие или отсутствие не имеет значения. Я признаю, что правительство должно управлять госсобственностью, к которой относятся и государственные банки. Но до того момента, пока не будет четкой стратегии их развития, целесообразно, чтобы президент был представлен блокирующим количеством голосов. Иначе завтра мы можем узнать о разделении государственных банков, о начале процесса приватизации.

— Почему секретариат президента в процессе утверждения бюджета настаивал на копеечном повышении пенсий, а не потребовал, скажем, проведения пенсионной реформы: повышения пенсионного возраста, введения обязательного накопительного фонда? Тоже играете в популизм?

— Хороших бюджетов не бывает. Этот бюджет плохой, как и многие его предшественники. Нельзя сказать, что в нем появилось что-либо прорывное в плане инвестиций. Зато темпы роста реальных доходов населения упали до нуля. Поэтому президент и поднял вопрос о социальных гарантиях, тем более что тарифы на внутреннем рынке растут. Давайте сохраним темпы роста доходов населения на уровне сорока процентов и будем проводить социальные реформы. Необходимо почистить льготы, разобраться с возрастом выхода на пенсию, пенсиями военнослужащих. Всемирный банк уже лет десять рекомендует сделать это.

— Как можно добиться реализации всех этих реформ? Пока получается замкнутый круг: тот, кто отважится повысить пенсионный возраст, проиграет левым партиям, обещающим повышение пенсий и снижение тарифов…

— Я бы выделил два вида реформ. Есть реформы государственного уровня. Для их проведения действительно необходима политическая воля, которой нет и, как мне кажется, еще долго не будет. Есть реформы нашего с вами уровня — тут как раз многое изменилось. Люди изменились, побывали в Европе, пользуются Интернетом, говорят по-английски. Мы не такие уж бесполезные. В этом основной потенциал.

Государственные реформы должны быть связаны с бюджетными издержками. Реформируйте то, что вы субсидируете. Не нужно делать людей счастливыми за их же деньги. Вот банковскую систему легко регулировать. Там есть кредитный рычаг, потянув за который можно почувствовать реакцию конечного звена. В правительстве все сложнее. Макроэкономические реформы — процесс сложный, требующий политической стабильности.

— Чем закончилось ваше реформирование Министерства экономики?

— В Минэкономики впервые появился департамент антидемпинговых расследований. Министерству были подчинены Госкомрезерв и Госпотребстандарт. На Госкомрезерв мы собирались возложить функцию не только создания государственных запасов, но и функцию интервента совместно с Аграрным фондом. Госпотребстандарт подтянули под себя, поскольку сертификация и стандартизация важны для вступления в ВТО. Пытались реформировать Госценинспекцию. Хотя это ведомство было и остается советским рудиментом. Министерство подготовило новый законопроект о ценах и ценообразовании, который сейчас покрылся пылью, создало государственный департамент по вопросам банкротства. Затяжная война велась и по госзакупкам. Мы ее успешно проиграли: тремястами с лишним голосов парламент преодолел вето президента на поправки к закону о госзакупках. К сожалению, пропрезидентская фракция тогда тоже голосовала против вето. Видимо, были задеты слишком большие личные интересы.

Минэкономики стало сторожевым псом по вопросу вступления во Всемирную торговую организацию. Из переговорных поездок я привез дискету со всеми необходимыми законами из пакета ВТО. Мы их быстро адаптировали и представили на подпись главе государства. Самостоятельно мы разрабатывали бы их еще долго. Началось реформирование системы торгово-экономических миссий. Министерство экономики стало на равных разговаривать с Министерством финансов.

— Вы генерируете много правильных идей. Но есть ли механизм их воплощения в жизнь? Или все эти идеи складываются в ящик?

— К сожалению, пока так и происходит — идут в ящик. Не буду отрицать.

— У нас есть твердое убеждение, что никакие рыночные и демократические реформы в стране невозможны, пока все реальные политические силы топчутся на площадке левого популизма. Почему никто не пытается реализовать правый проект? Запрос на него созревает…

— Любая либеральная сила наберет максимум семь-восемь процентов при харизматичном лидере. Идеи государственного патернализма в Украине еще долго будут доминировать.

Андрей БЛИНОВ

Олег ВОЛОШИН

Наталья ЗАДЕРЕЙ