Переход АТО в стадию Операции Объединенных Сил привел к целому ряду серьезных изменений. Прежде всего, в системе подачи информации с линии соприкосновения. И хотя люди в пресс-службе остались те же, однако акценты очень сильно сместились.
Это касается не только деталей тех или иных боевых столкновений, но и такого важного момента, как озвучивание потерь противника. Если до мая 2018-го об этом в официальных сообщениях почти не упоминали, то теперь эта строка является обязательной в ежедневной сводке. Довольно оперативно указываются не только количество погибших, но и раненых, причем часто — с упоминанием конкретных подразделений российско-оккупационных войск.
Такая активная деятельность кроме того, что несет явный пропагандистский оттенок (в условиях информационной войны, развязанной РФ, это можно только приветствовать), также вызывает и множество вопросов.
Прежде всего, непонятен источник такой оперативной информации. Ведь иногда даже собственные потери силовиков на Донбассе становятся известны далеко не в первый день, а уж обстоятельства гибели — зачастую с огромной временной задержкой. Можно предположить, что в эфир выдаются данные агентурной разведки, но и в этом факте можно усомниться.
Во-первых, вряд ли актуальный подсчет погибших и раненных боевиков находится в приоритете нелегальной резидентуры будь то СБУ или войсковая разведка. Насколько понимаю, перед ними ставятся задачи совсем другого порядка.
Во-вторых, смущает общее количество погибших и раненных. Если взять озвученные пресс-службой ООС цифры за последние несколько дней, то картина получается следующая: 26.06 — 3 погибших (5 раненых); 27.06 — 0 (0), 28.06 — 9 (8), 29.06 — 3 (2), 30.6 — 0(1). То есть наши пресс-офицеры на полном серьезе пытаются говорить о том, что за 5 дней в условиях в основном позиционной войны, без применения оружия калибром более 100 мм было уничтожено 15 боевиков и еще 16 — ранено?
Оставим на совести военных непонятное соотношение убитых и раненных, которое не характерно ни для одного конфликта такой степени интенсивности. Но не стоит забывать, что за это же время с нашей стороны погибло 8 бойцов. Количество раненых доподлинно неизвестно, но только за 2 июля есть сообщение о прибытии в Одессу “борта” с 13 ранеными, из которых три тяжелые. Понятно, что это отправляют вглубь страны долечиваться более или менее стабильных, освобождая койки в Днепре и Харькове, но все равно цифры достаточно внушительные.
Наши потери именно за эти дни аномально высокие и фактически связаны с парой случаев “военного счастья” для боевиков. Вроде удачного попадания по наблюдательному пункту под Волновахой противотанковыми ракетами и ближнего боя в районе Горловки: за эти два конкретных случая — 5 погибших героев. А если взять цифры за май, то это фактически потери всей группировки на Донбассе за 2-3 недели боев.
Получать информацию с оккупированных территорий чрезвычайно сложно как из-за общей информационной закрытости общества, так и из-за плотной цензуры. Однако опыт альтернативного подсчета потерь противника за 2014 — 2018 гг. — например, известный список блоггера, который пишет в Твиттер под ником Necromancer, свидетельствует о том, что уровень потерь боевиков с некоторой долей условности примерно совпадает с нашим. То есть, цифры безвозвратных потерь как у нас, так и них, за время войны находятся примерно в пределах четырех тысяч погибших.
Вряд ли позиционная война способствует такому взрывному росту потерь противника как это хотят представить некоторые блоггеры. Характерный пример — “Анатолий Штефан Штирлиц”. Он вообще договорился до того, что за июнь российско-оккупационная армия потеряла 86 человек убитыми. При том, что наши потери за июнь составили 17 человек, то соотношение уникальное — 1:5. Такими темпами через полгода можно будет заходить на пустые оккупированные территории, где все мужское население будет попросту выбито.
Конечно, это преувеличение, но оснований для скепсиса более чем достаточно. Вспомнить, например, соотношение людских ресурсов Украины и оккупированных территорий. Ведь даже по достаточно спорным данным от марионеток Кремля население оккупированных территорий на 1 января 2018-го составляет 3 млн 775 тыс 443 человека (2 млн 302 тыс. 444 чел — в Донецкой области и 1 млн 472 тыс. 999 чел. — в Луганской). А население Украины по официальным данным составляет на эту же дату — 42 386 403 человек. Отминусуем Крым и заробитчан и приплюсуем вынужденных переселенцев, но тем не менее цифра составит никак не меньше 39 млн человек. То есть разница в десятки раз!
Некоторые могут сказать, что Россия “поставляет” и добровольцев, и кадровых военных на Донбасс. Но, несмотря на официальную позицию Киева и классификацию конфликта как российско-украинской войны, в российско-оккупационной армии количество россиян (с паспортом РФ) никогда не превышало 30-40% (и то преимущественно на командных должностях разного уровня). Основу вооруженных формирований “молодых республик” составляют все-таки местные жители, которые по разным причинам (от идейных до вынужденных из-за отсутствия работы) пошли воевать. Так что “скамейка запасных” у российских марионеточных властей в разы меньше и потери личного состава гораздо чувствительнее, как бы это не звучало цинично.
Понятно, что войны без потерь не бывает и наша армия за последнее время научилась воевать и получила серьезные возможности для нанесения противнику серьезного урона. Но говорить о разрыве в потерях в разы на сегодня, увы, не приходится. Все-таки пока мы воюем в основной массе одним и тем же оружием — “советским образца 1980-х годов”. И, естественно, эффективность примерно на одном и том же уровне.
Когда на фронте массово появится американское оружие и современные разработки нашего оборонпрома, тогда и только тогда можно будет говорить о том, что нам удается наносить ущерб противнику в разы больший, чем они наносят нам. Но объективно пока такого соотношения нет. Хотя, судя по темпам перевооружения ВСУ, это время — не за горами.
