“Вдруг будет контрнаступление, вы же нас спрячете?” Об отношениях с россиянами и о том, кто в Мариуполе действительно радуется оккупации

 “Последние несколько месяцев у нас здесь началась волна какого-то “стукачества”. Возможно оно и раньше было, но я с этим столкнулась несколько месяцев назад, когда к одному из моих соседей пришли денеереевцы в полицейской форме и забрали на подвал. А на следующий день в дом, где он жил, заселился другой человек. И даже не скрывал, что это он настучал. Не знаю, что он говорил в полиции (кто же об этом скажет), но результат мы здесь все увидели.

И таких случаев становится все больше. Кто-то просто сводит счеты, кто-то желает получить чужое жилье. У каждого свои мотивы. Но большинство людей в Мариуполе сейчас живут в страхе от своих соседей.

Поэтому я и сижу дома и выхожу только на рынок за продуктами. Только там, на рынке, можно купить местных — нормальных — продуктов. 

Я прячусь за своими стенами, потому что не хочу получать российский паспорт. Конечно, я оформила российскую пенсию, потому что иначе не выжить. Но она для тех, кто имеет только украинский паспорт, — минимальная и не пересматривается в сторону увеличения. Это считается даже не как пенсия, а как социальная помощь. Поэтому денег мало, все очень дорогое, но мне все равно. 

Я пойду за российским паспортом только в том случае, если ко мне в дверь постучат люди с оружием и скажут — а где ваш паспорт, женщина. Вот тогда, для того чтобы обезопасить себя, пойду. Но пока никто ко мне не стучит, я сижу у себя дома тихонько.

Просто живу. Ем, сплю, ухаживаю за своим домом, и жду”.

Иногда Светлане приходится общаться с российскими строителями.

“Они, действительно, немного сумасшедшие. То ли вообще женщин не видели, то ли им так нравится в Мариуполе, но почти каждый, с кем я общалась, говорили, что хотят жениться на местной женщине и здесь остаться. Представьте, даже ко мне, 60-летней, сватался здесь один.

Я у него спросила, зачем вы сюда вообще едете? Здесь руины, война рядом. Жизнь опасная. А он мне говорит: “Я же из Новосибирска. У нас там климат плохой. А денег таких, как в Мариуполе, я там нигде не заработаю. Здесь мы в командировке, вместе с доплатами — 200 тысяч рублей в месяц. Нигде нет у нас там таких зарплат”.

Я у него спрашиваю, а если война вернется? Если Украина сюда вернется, что будешь делать? А он мне улыбается и говорит: “Ну вы же меня спрячете?” Даже не знаю, что у тех русских в голове”.

Эти русские строители разных национальностей понемногу ремонтируют частные домики в ее поселке. Делают крыши, вставляют окна.

“Я живу в таком частном секторе, где очень много алкашей всяких живет. Они же до войны в халабудах жили. Пьянствовали, не работали, за домами своими не ухаживали. У нас же почему большая часть домов без крыш стоит? Не потому, что прилеты по ним были. Ракета где-то рядом падает, а крыши в домах — гнилые, вот они и складывались от первого же толчка.

И вот представьте, что пришли к этим алкашам россияне и установили легкие металлические крыши, накрыли новеньким шифером, окна вставили металлопластиковые. Те окошки у них были 30 на 30 сантиметров, так и их заменяют на металлопластик.

Да те алкаши никогда бы в жизни сами себе такого не сделали. И тут вдруг такое счастье — дом им починили. Вот они и есть самые большие счастливцы от прихода россиян. Радуются, кричат “россия навсегда”. Не хочется на них даже и смотреть. Дно, которое поднялось на поверхность”.

Иногда Светлана все же выходит прогуляться по городу. Смотрит, как ремонтируют старые здания в центре Мариуполя, исторические памятники.

“Больно смотреть на то, что россияне делают с нашими историческими памятниками.  Здесь бы реставратора пригласить, но нет. В здании старинном, где размещался технический лицей, ракета пробила крышу, разрушила часть кирпичной стены. Там кирпич 19 века. Его надо собрать, тот, что уцелел, уложить заново. Но нет — просто привезли новый кирпич, старый выбросили на свалку, сейчас закладывают, декор уничтожили. Вот и весь ремонт.

А дом со львами! Там тоже была крыша повреждена. Крышу отремонтировали, а потом взяли, повытаскивали старинные окна и вставили белый металлопластик! В здание 19 века — металлопластиковые окна! Ну просто невозможно смотреть. Вот и вся реконструкция. Лепнина, которая была вся в трещинках, полуразрушенная, — так и осталась. Никому наша история, наша архитектура не нужна”.

Когда Светлана смотрит на россиян, количество которых ежедневно увеличивается и увеличивается в городе, когда наблюдает за масштабами их деятельности, которую они в Мариуполе развернули, ей становится грустно.

“Я, конечно, не перестаю верить в то, что Украина вернется, но очень боюсь, что я этого уже просто не увижу. Не дождусь...”