Перед Мюнхенской конференцией по вопросам безопасности Дмитрий Медведев дал интервью немецкой газете Handelsblatt. Дождь приводит ключевые тезисы из ответов премьера.
“Мир — хрупкая вещь”, — с этих слов начал беседу с газетой Медведев. Он отметил, что сегодняшние угрозы безопасности вышли на “планетарный” уровень с уровня “страновых, региональных”, о которых “наша страна предупреждала еще 10—15 лет назад”. Здесь он упомянул терроризм на Северном Кавказе и проблемы с сотрудничеством “на европейском континенте”.
Отношения с Европой
“Мы теперь почти не общаемся”, — посетовал премьер, назвав встречи в рамках G20 “ритуальными”: “А вот того плотного контакта, который когда-то нас связывал — мы обсуждали все экономические проблемы буквально каждый месяц с руководством Германии, Франции, Британии, — этого ничего нет, все разрушено”. Переговоры президента Владимира Путина с канцлером Ангелой Меркель, по данным Медведева, “касаются довольно узкого спектра вопросов”, а именно ситуации вокруг украинского конфликта и “в некоторых случаях” Сирии.
Медведев отметил, что “Советский Союз был не самым, наверное, легким партнером и не самым дружественным государством и для Европы, и для других стран”, однако даже тогда контакты не разрывались до такой степени. “Мы можем вообще занавес опустить, сказать, что мы никак не общаемся, — продолжил премьер. — Вот это, я считаю, грубая политическая ошибка”.
“Выход только один: восстанавливать отношения, контакты, преодолевать стереотипы, идти на разумные компромиссы”, — сказал премьер, подчеркнув, что санкции не изменили Советский Союз и не изменят нынешнюю Россию.
Санкции
“Президент Путин об этом говорил неоднократно, и я говорил об этом неоднократно: нет никакой альтернативы минскому соглашению. По одной простой причине: мы тоже практические люди, а у нас ничего другого нет”. Он отметил, что европейские партнеры понимают, что развитие политического урегулирования “не от России зависит”: “Вопрос о проведении выборов, вопрос об амнистии, вопрос о будущем устройстве Украины — это не наши вопросы, это не вопросы Франции, это не вопросы Германии, это вопросы Украины”.
Принятые на фоне украинского конфликта санкции и контрсанкции “в чем-то нас ограничивают, но в чем-то нам помогают”. Медведев рассказал, что “наши фермеры, наши крупные хозяйства поверили в то, что они могут сами производить продукцию, что у них не будет конкуренции по бросовым ценам из некоторых европейских стран”.
Премьер признал, что производить высокотехнологичную продукцию в изоляции “очень трудно”, но Россия не будет отказываться от достижений современных технологий: “Мы же не Корейская Народная Демократическая Республика”.
Нефть
“Все познается в сравнении”: зависимость бюджета от нефти сокращается, экономика должна быть равновесной, экспорт оружия идет хорошо. “В принципе я считаю, что мы вполне способны довести баланс доходов нашего бюджета до ситуации, когда у нас, например, треть будет образовываться от углеводородов, а две трети — от торговли продукцией промышленности, высоких технологий, сельского хозяйства, оборонки”.
На критику усилий правительства по диверсификации Медведев ответил, что структуру экономики, создававшуюся 50-60 лет невозможно изменить за 15: “Но эта структура все-таки меняется”.
Геополитика и Сирия
“Мы, мне кажется, к этому и не стремимся — брать на себя решающую роль в геополитике”, однако Россия должна “занимать в международных отношениях подобающее место”.
Сирийский конфликт важен для России с точки зрения обеспечения национальных интересов. Медведев пересказал свое видение развития ситуации в Сирии, которая была “наименее религиозно ориентированной” страной, вспомнил “несчастного Мубарака” и “религиозных экстремистов” с Кавказа.
Медведев негативно относится к намерениям арабских стран начать наземную операцию в Сирии: “это интеграция всех, кто в ней участвует, в войну”. “Вот американцы должны взвесить — и президент Соединенных Штатов, и наши арабские партнеры: они хотят перманентной войны?” Он подчеркнул, что в этом конфликте все будут сражаться против всех, и “нужно заставить сесть за стол переговоров, а не начинать очередную войну на Земле” (цитата по стенограмме на сайте правительства; в тексте Handelsblatt используется получившая распространение в немецкой прессе фраза einen neuen Weltkrieg — “новую мировую войну” — Дождь).