Беспорядочный секс, коммунизм и ересь. Как религиозная община завоевала рынок США

Ответ: да, и это “Онайда”. Сначала так называлась религиозная община, которая была основана в XIX веке в США и пропагандировала идеи общей собственности и полиамории. Впоследствии это имя перешло компании, которая в XX веке стала крупнейшим производителем столовых приборов в США. Историю “Онайды” рассказывает интернет-издание Collectors Weekly. Slon Magazine выбрал самое интересное из этого материала.

Согласно недавно вышедшей книге потомка членов этой коммуны Эллен Вэйланд-Смит, основатель коммуны, проповедник Джон Хамфри Нойес был неуклюжим и очень застенчивым юношей, из-за чего испытывал большие трудности в общении с противоположным полом. В двадцатилетнем возрасте он осознал, что может направить свою подавленную сексуальную энергию в религию, и поступил в семинарию, а позже — на отделение теологии в Йельский университет. В 1834 году, когда ему было 23 года, Нойес понял, что достиг “полной святости”, более не подвержен греху, а значит, даже закон ему не указ. За свои еретические проповеди он был отчислен из университета и лишен права проповедовать, однако уже тогда у него начали появляться первые последователи.

Спустя несколько лет Нойес женился на одной из своих почитательниц, богатой молодой женщине Гарриет Хольтон. Одним из условий этого брака было то, что супруги не станут замыкаться друг на друге, а будут следовать укладу “свободного общения вселенской Божьей семьи” — уже тогда Нойес проникся идеей полиамории. Потихоньку к семье Нойеса (его братья и сестры последовали за ним) стали присоединяться и люди извне, образовывались комплексные браки, в первую очередь с участием Нойеса и его супруги. К 1843 году его общество включало в себя 35 человек, и его члены подписывали документ об отказе от претензий как на абсолютно любые вещи, так и на супруга или супругу. Своей целью они видели осуществление принципов “библейского коммунизма”.

Как и многие другие люди викторианской эпохи, Нойес был одержим идеей животного электричества. Он считал, что любовь Христа присутствует в каждом человеке в форме электрического флюида, которым можно делиться через слова и прикосновения. И особенно во время секса, которому в коммуне Нойеса уделяли особое внимание.

В 1848 году коммуна переехала в Онайду, бывшее поселение одноименного индейского племени (впоследствии — город в штате Нью-Йорк), и поселилась в своем особняке. Важнее всего для коммуны было освободиться от привязанности к другим людям или вещам — это чувство нарочито высмеивали. Не только супруги, но и дети считались общими и до 12 лет воспитывались в отдельном доме (Children’s House). Многие вырастали, никогда не видя денег, так как иметь их в коммуне запрещалось. Все, даже одежда, было общим.

Джон Хамфри Нойес, 1870

Hulton Archive / Getty Images

Несмотря на то что коммуна не признавала равенство женщин и мужчин, первые имели большое количество прав. Женщины “Онайды” могли отказаться от идеи материнства (в коммуне практиковался такой естественный способ контрацепции, как сохраненный половой акт, — этой технике учили еще с подросткового возраста), они делали короткие стрижки, не носили корсеты, могли учиться, заниматься спортом и работать наравне с мужчинами.

“Онайда” жила на деньги, вырученные от собственного производства, и не видела в этом противоречия своим коммунистическим идеям. Члены общины выращивали фрукты, работали на основанной ими же фабрике по производству капканов, а также на фабрике, занимавшейся производством шелковых ниток. Интересно, что женщины в “Онайде” были лишены роскоши, притом что продукция коммуны удовлетворяла тягу потребителей ко всему яркому и модному. Такой диссонанс будет идти рука об руку с бизнесом “Онайды” до конца.

К 1860 году в коммуне числилось 250 человек. Взрослые работали по 4—6 часов в день, но с таким распорядком получать необходимую прибыль не выходило, поэтому Нойесу пришлось, стиснув зубы, пойти против своих убеждений и нанять рабочих. С этого времени, как объясняет Вэйланд-Смит, в коммуне начался духовный упадок. Ее члены потеряли один из смыслов своего существования, а именно — труд.

В 1877 году прапрадед Вэйланд-Смит, один из членов коммуны Чарльз Крейгин, заметил, что на реке Куиннипиак, неподалеку от дома одной из колоний “Онайды” (в Коннектикуте), работает фабрика по изготовлению изделий из серебра. Он решил, что его общине стоит попробовать самой создать свою фабрику столовых приборов, — так и появилась компания, получившая название коммуны, Oneida Community.

К тому моменту в самой религиозной общине назрел раскол. Сам Нойес был уже стар и глух, а некоторые сыновья коммуны успели отучиться в колледжах и вернулись домой с иными религиозными взглядами. Да и среди членов “Онайды” настроения изменились — кто-то требовал отказаться от идеи коммуны в пользу демократии. В 1879 году под угрозой ареста местными властями (все потому же — за ересь и развратный образ жизни) Нойес бежал в Канаду, и уже на следующий год Oneida Community была преобразована в Oneida Community Limited (OCL) и стала акционерным обществом. Акции были разделены между членами коммуны в соответствии с их первоначальным денежным вкладом в общину и их местом в ее рабочей системе. В результате некоторые женщины (те, кто так и не вышел замуж за годы жизни в коммуне) остались одни, без денег, а часто и с детьми на руках.

Какое-то время компания продолжала производить нитки, капканы, консервы и столовые приборы, но после того как Нойес умер и в 1895 году один из его сыновей, Пиррпон, возглавил компанию, производство ниток и консервов было закрыто как невыгодное; в 1925 году производство капканов также прекратилось. Именно Пиррпон вывел бренд столовых приборов Community Plate на передовые позиции в США. Продукция OCL попала в точку — она имела стильный дизайн, и ее вполне могла позволить семья представителей среднего класса.

С расцветом компании произошел и стремительный отход от традиций общины Нойеса-старшего. Как выражается Collectors Weekly, мужчины стали управлять OCL как неким клубом, в то время как их женщины ушли с головой в домашние дела. Духа феминизма, который витал в атмосфере коммуны, и след простыл. Однако, несмотря на то что руководство OCL стало все больше напоминать типичных представителей буржуазии, оно сохранило презрительное отношение своих предков к предметам роскоши: как вспоминает Вэйланд-Смит, столовое серебро никогда не передавалось в их семье по наследству. Его даже не использовали в обиходе, хотя именно на нем потомки “Онайды” и разбогатели.

Компания Нойеса-младшего чутко заботилась о своих рабочих. Увидев плачевные условия их жизни, Пиррпон поднял им зарплату и ввел премии. Его рабочие получили доступ к земле и кредитам, чтобы построить себе дома, — так образовалась деревня Шеррилл возле города Онайда, где была возведена школа для детей рабочих, культурный и спортивный центры и торговый район. Нойес стремился предоставить все для того, чтобы рабочие могли достойно занять свое свободное время. В трудные времена компания не сокращала штат, а урезала менеджменту зарплату на 20—30%. К 1915 году рабочие OCL существовали в настолько хороших и стабильных условиях, что даже не думали создавать профсоюз.

В таком отношении Нойеса-младшего к рабочему люду прослеживалась связь с идеями его отца. Одновременно с этим OCL продолжала завоевывать сердца американских женщин, которым, по выражению Вэйланд-Смит, компания пыталась продать невероятное количество различных ложечек, каждая из которых обязательно должна была соответствовать определенному типу блюда. Иначе сервировать стол было просто неприлично, настаивала в своей рекламе компания. Помимо этого, бренд Community Plate умело адаптировал свои коллекции под королевские мероприятия разных стран Европы, играя на желании покупателей приобрести что-то “как у монарших особ”.

Рекламная кампания Oneida Community

К 1935 году компания убрала из названия слово “Community”, таким образом вымарав напоминание о коммуне, из которой она выросла. С 1942 года Oneida Limited производила военную продукцию, которую отправляла на фронт Второй мировой, не забывая грамотно рекламировать свое столовое серебро. Снова метко определив слабое место потребителя, компания выпустила постеры с изображением солдата, обнимающего свою любимую, — рядом красовались столовые приборы и надпись “Back Home for Keeps” (“Наконец-то дома”), которая чуть позже стала названием песни.

В 1947 году огромный архив записей, которые вели члены коммуны в середине XIX века (многие документы оттуда содержали подробные описания сексуальных практик внутри общины), был уничтожен. Как считает Вэйланд-Смит, это было связано с популяризацией традиционных ценностей в США после окончания Второй мировой. Судя по всему, сжигая архив в преддверии столетнего юбилея со дня основания коммуны в Онайде в 1848 году, Oneida Limited пыталась окончательно порвать с аморальным прошлым своих основателей.

Oneida Limited осталась на плаву, даже когда на рынок вышли дешевые и прочные столовые приборы из нержавеющей стали, — она быстро переориентировалась и выпустила продукцию из этого же материала. Однако многие в руководстве сочли это началом конца компании. Настоящий же упадок пришел с уходом на пенсию главы компании, сына Пиррпона Нойеса в 1981 году — впервые за историю Oneida ее главой стал человек, не относящийся к семье первоначальной коммуны. В 2006 году компания подала иск о банкротстве, сейчас она принадлежит производителю стеклянной посуды Anchor Hocking.

Интересно, что, пытаясь разобраться с кредиторами, Oneida Limited в итоге “кинула” сотрудников с пенсиями для рабочих и пособиями по медицинскому страхованию пенсионеров, в то время как руководство получило по $300 тысяч компенсации. “Это отличный пример того, что, несмотря ни на какие высокие идеалы, провозглашаемые руководством компании, не стоит рассчитывать на его добродетельность. Для этого и создаются профсоюзы”, — делает вывод Вэйланд-Смит.

Анастасия ЗЫРЯНОВА