После переноса монумента с площади Тынисмяги на военное кладбище события нарастали как снежный ком. Блокирование эстонского посольства в Москве, прекращение российских поставок топлива в Эстонию, бойкот эстонских товаров, попытка сноса памятника голландским эсэсовцам на северо-востоке Эстонии. Вал антиэстонских публикаций преимущественно в российских СМИ — и антироссийских в СМИ многих стран Евросоюза. Наконец, заявления польских властей, что к середине мая польские власти подготовят проект закона, призванного убрать советские монументы — “как это было сделано в Эстонии”, по словам министра культуры Казимежа-Михала Уяздовского.

Несомненно, нынешний конфликт Эстонии и России заметно охладил отношения между российской властью и многими политическими кругами в Евросоюзе, по тем или иным причинам поддержавшими эстонскую власть. И здесь уместно будет вспомнить, что предыстория событий началась более года назад. Для того, чтобы перенести монумент, эстонский парламент принял закон “О сносе запрещенных сооружений”. Заметную роль в его лоббировании сыграл глава эстонского представительства американской The PBN Company (глобальное консультационное агентство) Юри Эстам, бывший военнослужащий спецподразделения армии США. Из публичных акций Эстама, направленных на демонтаж “Бронзового солдата”, стоит отметить нарушение запрета на собрания близ монумента в прошлом году. 27 мая 2006 года Юри Эстам спровоцировал стычку с охранявшей памятник от провокаций эстонской полицией. Полицейские наложили на него штраф, однако Эстам затеял судебные разбирательства, которые продолжались до апреля этого года, устроив из них крупную PR-акцию в поддержку решения о демонтаже памятника.

Стоит остановиться на компании, интересы которой в Эстонии представляет Эстам. В Украине PBN известна обеспечением PR- и лоббистскими услугами компании Mittal Steel, которая приватизировала “Криворожсталь”. А вот в России PBN формирует консорциум для проведения мероприятий по улучшению имиджа “Газпрома” за рубежом. Еще один консорциум планируется сформировать для улучшения имиджа России в целом. Что из этого выйдет — пока не ясно, ведь вряд ли эстонские события, произошедшие не без участия представителя PBN, эффективно работают на имидж России на Западе. Да и, по сообщениям СМИ, часть компаний, приглашенных PBN к участию в тендере, сами нуждаются в кампании по улучшению имиджа. Например, Hill & Knowlton и Ruder Finn вели крупномасштабные кампании по дезинформации мирового сообщества о событиях в Ираке и на Балканах, фабрикуя заведомые дезинформации о “зверских преступлениях” неугодных сторон.

Что касается других наших соседей, поляков, то недавно стало известно, что Варшавская фондовая биржа подписала с PBN соглашение по организацию первой ежегодной конференции о возможностях для украинских компаний при выходе на IPO в Варшаве. Региональные конференции по возможностям Варшавской фондовой биржи уже прошли в марте-апреле, в том числе при поддержке Национального комитета IPO и инвестиционной группы “Альтера Финанс” (к слову и комитет, и инвестгруппа весьма близки к корпорации “Индустриальный союз Донбасса”, имеющей значительные интересы в польском горно-металлургическом секторе).

Но вернемся к “Газпрому”. Как стало известно российским СМИ, за разработку программы по улучшению имиджа этот заказчик готов заплатить до 11 млн. долларов. Сумма относительно небольшая — с учетом того, что общий PR-бюджет “Газпрома” на 2007 год составляет около 140 млн. долларов. Вопросы имиджа для Газпрома сейчас важны как никогда. Во-первых, есть проблемы неудачного взаимодействия с западными компаниями, как с Shell в проекте “Сахалин-2” или с партнерами по разработке Штокмановского месторождения. Во-вторых, новые проекты, нацеленные на Запад, прежде всего проект “Северо-Европейского Газопровода” (СЕГ, Nord Stream), который планируется провести по дну Балтийского моря от российских берегов до германских. Уже сейчас очевидно, что лоббисты Mittal Steel оказали “Газпрому” медвежью услугу. Хотя, возможно, так оно и было задумано… если учесть давние связи PBN с американской администрацией и обеспокоенность последней касательно растущего российского влияния на мировом газовом рынке.

Вообще же, проблем с СЕГ несколько. Одна из них — сильная оппозиция проекту польской власти, которая, во многом небезосновательно, видит в нем угрозу обхода территории Польши при развитии газопроводных поставок. Вторая проблема — вывод газопровода в нейтральные воды, с его начальным прохождением по дну Финского залива. Дело в том, что этот залив представляет собой узкую горловину, в одной из частей которой соприкасаются территориальные воды Эстонии и Финляндии. Де-факто эти два балтийских государства могут контролировать выход из залива. Правда, ранее и Эстония, и Финляндия добровольно оставили 6-ти мильный нейтральный коридор в нем. Правда, от такой добровольности всегда можно отказаться. Тогда экстратерриториальность газопровода утрачивается — и за транзит газа придется платить.

Впрочем, у России есть рычаги. Так, судоходный Сайменский канал, который уже полтораста лет соединяет озера Финляндии с Финским заливом, к морю выходит через российскую территорию. Правовой режим канала определяется договором 1963 года, согласно которому Финляндия управляет каналом, а также арендует остров на выходе из него до 2013 года. Что касается Эстонии, то договор о границе с Россией у нее так и не подписан. Эстонская сторона требует от российской территориальных уступок — части земель, что в 1920-30 годы контролировалась эстонской властью.

Кстати, вопрос противодействия СЕГ за счет отказа от нейтральности коридора в Финском заливе изначально поднимался именно в контексте территориальных уступок России. Интересно, что в начале апреля 2007 года, когда с проектом СЕГ возникла определенная ясность, в эстонский парламент был внесен проект закон “О морской границе”, как раз и предлагающий отказ от нейтрального коридора. После давления на Эстонию со стороны России, вызванного переносом “Бронзового солдата”, очевидно, что этот проект может получить поддержку среди большего числа эстонских парламентариев.

А дальнейшие возможные провокационные действия со стороны польских властей, которые заинтересованы в том, чтобы вообще похоронить проект СЕГ, могут еще более обострить ситуацию. Тем более, что компания Nord Stream AG, которая занимается строительством газопровода, в середине апреля уже признала, что может внести коррективы в свои планы ввиду снижения влияния проекта на окружающую среду, хотя здесь эксперты скорее склонны видеть польский след. Дело в том, что на некоторых участках территориальные воды между Польшей и островной частью Дании не разграничены, что может послужить для Польши поводом заблокировать процесс.

Вообще же, позиции сторон в большой игре с СЕГ замечательно проявились в реакции на скандал с демонтажем тынисмягского монумента. Эстонское правительство поддержала Польша (чьи интересы не были особо учтены в проекте СЕГ) и Швеция (традиционно противостоящая российским “окнам в Европу“ и рассматривающая Эстонию как зону своих интересов). А четко против эстонской позиции выступили Германия (основной потребитель газа через СЕГ) и представитель Нидерландов (куда пойдет ответвление газопровода) Рене ван дер Линден, председатель Парламентской Ассамблеи Совета Европы.

Определенный интерес в проекте СЕГ имеют и некоторые украинские предприятия. Недавно Харцызский трубный завод, входящий в состав корпорации SCM , запустил новое производство труб большого диаметра. Уже в будущем году ХТЗ готовится с этой продукцией поучаствовать в тендере на поставку труб для СЕГ. Очевидно, что разговоры о том, что СЕГ строится якобы для обхода Украины — не более чем неудачный прием отдельных российских политиков в торгах с украинской стороной. Факт этот подтверждается строительством газопровода, параллельного существующему украинскому — однако по украинской же территории, до Ужгорода. Кроме того, главную ценность украинской газотранспортной системы составляют массивные газохранилища и обладать подобными морской газопровод Nord Stream просто не в состоянии. Зато на СЕГ украинские трубники смогли бы неплохо подзаработать.

Впрочем, до логики “что хорошо Харцызскому трубному, то хорошо и для Украины” нам — вернее, нашим политикам — еще далеко. А Украине, обладающей уникальным газотранспортным потенциалом, рано или поздно все-таки придется сделать выбор, на кого поставить большую ставку — на экспортеров газа или на потребителей.